Тот факт, что с момента создания психоанализа – Фройд впервые так называет свой метод в публикации 30 марта 1896 года – до формулировки «основного правила психоанализа», первый раз упомянутого в статье «Психоаналитический метод» (1904) проходит восемь лет, в течение которых было написано и опубликовано «Толкование сновидений», считающееся основной ранней работой Фройда, где он, тем не менее, даже не касается вопросов аналитической техники – свидетельствует о том, что основное правило психоанализа не было изначальным или самоочевидным в психоанализе, но появилось в результате нескольких лет клинической работыг Фройда со своими пациентами и было сформулировано в столь категоричной форме: пациент должен говорить всё, что приходит в голову.

Почему «говорить»?

Потому что психоанализ работает с бессознательными представлениями, репрезентированными в речи субъекта: Vorstellung Repraesentanz, как выражается Фройд. Иными словами, бессознательное не является тайной иррациональной энергией, покоящейся в глубинах человеческой души, напротив, оно беспрестанно артикулирует и позиционирует себя, цепляется за означающие без остановки (в наших сновидениях, ошибочных действиях, художественном творчестве), оно постоянно рассказывает о себе и показывает себя снаружи. Поэтому можно сказать, что тело субъекта, его представленность в связях с другими, его символическое окружение, наружность – это и есть его бессознательное.

По этой причине, бессознательное нельзя ни наблюдать, занимая позицию исследователя, ни просчитать в тестах, ни описать как объективный феномен, по этой причине психоанализ и не пользуется этими методами, а придерживается правила работы со свободными ассоциациями.

Поскольку бессознательное предельно субъективно и всегда задано в отношении другого, как говорит Фройд в «Массовой психологии и анализе собственного Я», другого, который может выступать как образец, объект, помощник или противник. На этом месте и оказывается задействован психоаналитик, в присутствии которого – если соблюдать основное правило психоанализа – бессознательное открывается.

В отличие от психоанализа, психотерапия понимает бессознательное как совокупность архетипов, комплексов протеста, базовых образов, недифференцированных матриц и пр., поэтому клинический опыт Фройда оказался мало востребован психотерапией, а практика работы с представленным в слове бессознательным и по сей день остаётся специфической чертой и основным правилом психоаналитического лечения.

В семинаре 1964 года «Четыре основные понятия психоанализа» Жак Лакан утверждал, что субъект является эффектом, производимым на него речью, поэтому даже в работе c самыми тяжёлыми психотическими (паранойяльными, шизофреническими и психосоматическими) расстройствами наиболее эффективным является talking cure, т.е. перезапись внутри психического аппарата и перевод предметных представлений в словесные. Вместе с тем, его гипотезу о том, что «бессознательное структурировано как язык» нельзя понимать буквально, в том смысле, что бессознательное – это и есть язык, а психоаналитическое лечение представляет собой своеобразную словесную игру анализанта и аналитика, где задачей последнего является заметить в речи пациента повторения, ошибки и оговорки и дать им интерпретацию. Как раз напротив, – говорит Феликс Гваттари – самое худшее, что можно сделать с оговоркой – это интерпретировать или объяснить её. За оговоркой нужно последовать с тем, чтобы, быть может, понять ту логику, которая за ней стоит, обнаружить те силы, которые ею движут.

Несмотря на то, что координаты становления субъекта заданы актом его встречи со словом, сам субъект не равен означающему, не сводим к нему, но является эффектом этой встречи, её сказуемым, тем неразложимым осадком, который остаётся после речи. «Дискурс может прекрасно обходиться без слов. Он сохраняется в определённого рода базовых отношениях. Эти последние невозможно, строго говоря, без языка поддерживать» – говорит Лакан в семинаре «Изнанка психоанализа» (1969/70). То есть язык является лишь способом поддержания бессознательного, даёт трафик для его движения. В то же время бессознательное постоянно находится в процессе производства субъективности, её следов, означающих, которые не редуцируемы один к другому и не вписываются в определённую лингвистическую парадигму.

В тезисе Лакана центральное место занимает подобие: бессознательное структурировано как язык, оно работает по схожим правилам, но не исчерпывается законами лингвистики, поэтому и «клиника означающего» является лишь одним из возможных психоаналитическим методов работы с бессознательным.

Конвенции и дискуссии

В строгом смысле, психоаналитическое правило только одно и вынесено в первую строчку этой статьи, тогда как все остальные правила – сеттинг, т.е. обговоренные условия аналитической работы: время начала сеанса, его продолжительность, частота встреч и величина гонорара, – являются лишь условиями, к тому же факультативными и конвенциональными.

Например, гонорар, который в психотерапии может быть фиксирован, в психоанализе является частью аналитического договора: каждый анализант платит за сеанс ту сумму, которая будет большой для него и удовлетворительной для аналитика. Понятно, что студент и топ-менеджер одному и тому же аналитику будут платить по-разному. В истории психоанализа известны случаи, когда Фройд не только работал со своими анализантами бесплатно, но и ссуживал им некоторые суммы на текущие расходы. Например, своему давнему пациенту Сергею Панкееву, который поле революции в России потерял всё своё состояние, недвижимость и нескольких родственников. А своим ученикам Фройд рекомендовал хотя бы одного пациента лечить бесплатно, с тем, чтобы не коммерциализировать психоанализ и не ставить его на службу своему обогащению.

Феликс Гваттари ставил вопрос о том, что если работает анализант, а аналитик только помогает в этом движении, сохраняя аналитическую нейтральность (то есть не даёт советов, указаний или рекоммендаций), то почему он должен брать деньги за сеанс? Коль скоро деньги являются важным терапевтическим инструментом, а плата за сеанс, в конечно счёте, вовсе не оплатой услуг (ведь никаких «услуг» аналитик не оказывает, не «услуживает» пациенту в его желании наслаждаться), а материальным эквивалентом психических усилий, душевных затрат – поэтому пациент и должен платить большую для себя сумму – тогда и аналитику следует вносить свой материальный вклад в аналитическое лечение; если он действительно ценит то, что происходит в его кабинете – то эта ценность вполне может быть представлена в денежном измерении. И хотя в истории психоанализа этот вопрос так и остался вопросом, поскольку никаких технических изменений Гваттари не предпринял, можно судить, что вопрос о гонораре не решается так однозначно, как в американской медицине, где встреча с психотерапевтом может быть оплачена страховой компанией (для психоанализа – ситуация немыслимая).

Не менее условным фактором является и время. Например, в своей практике Лакан отказался от стандартного 50-минутного сеанса, полагая, что время является таким же терапевтическим механизмом, как и деньги, поэтому индивидуальный подход к каждому пациенту оказывается более результативным, нежели универсальный сеттинг. Поскольку каждому анализанту для проработки требуется разное количество времени, то и продолжительность сеанса в лакановском психоанализе может колебаться от нескольких минут до нескольких часов. Лакан был первым, кто задал вопрос о клиническом измерении того ритма, в котором бессознательное открывает и закрывает себя.

Часто можно услышать истории о том, что к лакановским психоаналитикам не записываются на приём заранее, а просто приходят и занимают очередь в кабинет; поскольку никто не знает, сколько будет длиться тот или иной сеанс (десять минут или полтора часа) и когда аналитик освободится, то и подгадать точное время для своего приёма оказывается невозможно. Я всегда считал такие истории анекдотами до тех пор, пока сам не оказался в такой же живой очереди в приёмной одного парижского коллеги, где шестеро человек ждали своей встречи. С одной стороны, такая практика может показаться не адекватной реальной жизни, где – в отличие от фантазий – всему своё время, всё имеет своё начало и завершение. Но с другой стороны, такой формат возвращает в жизнь что-то неожиданное и неспланированное – каким и является бессознательное – оставляет место для спонтанности, для встречи со своим желанием, которое напрямую зависит от времени (которое, в зависимости от этого самого желания, мы любим то тянуть, то подгонять, опережать или опаздывать).

Дидактический психоанализ

В психоаналитическом образовании тоже существует основное правило, сформулированное Фройдом немногим позднее, в 1909: чтобы называть себя психоаналитиком человек должен сам пройти курс психоанализа у признанного в той или иной школе аналитика. Никакие дипломы, научные звания, титулы и регалии не дают права называть себя психоаналитиком. Первый вопрос, который стоит задать психоаналитику, с которым хотелось бы поработать, это вопрос относительно его дидактического анализа.

Ни в одном университете мире не учат на психоаналитиков (да и не имеют таких планов), поскольку психоанализ представляет собой специфическое знание относительно самого себя. А узнать что-то про себя из лекций и из книжек – предприятие весьма сомнительное. Аналитическое знание вообще вряд ли может быть обобщено и объективировано в форму «психоанализ говорит, что…», поскольку в каждом случае аналитик говорит анализанту вещи, ценность и значимость которых может быть появиться только в данных отношениях, в конкретной ситуации, и в будущем времени. В своём кабинете психоаналитик всегда встречается с сингулярным человеческим бытием, которое не описано у классиков, не изучалось на семинарах и лабораторных работах, это опыт, затрагивающей самые фундаментальные основания субъекта – как анализанта, так и аналитика. Психоанализ и создаёт условия для этой встречи – которая не сводима просто к «помощи», «излечению», «поддержке» или «коррекции» – встречи с самобытностью и инаковостью другого, которая, на мой взгляд, является важнейшим актом сборки субъекта, встреча, к которому нужно быть готовым.

Поэтому дидактический анализ необходим будущему аналитику не только для того, чтобы почувствовать на себе работу психоаналитического толкования, но и для того, чтобы проработать некоторые свои симптомы, которые могут стать препятствием в последующей клинической работе. То есть дидактический анализ – это не просто форма инициации, а необходимая часть подготовки своего психического мира для работы с миром других людей.

Хотя сегодня каждая крупная психоаналитическая школа и группа имеет свою программу дидактической подготовки, сам Фрейд никогда не разрабатывал таких программ и не устанавливал требований к формату и длительности тренинга. Сегодня в Международной Психоаналитической Ассоциации (IPA) принята классическая трёхступенчатая модель, предложенная учеником и последователем Фройда, Максом Эйтингоном в 1922 году, и состоящая из (1) дидактического анализа, (2) стажа под наблюдением специалиста и (3) супервизий. Он также предложил правило, согласно которому психоаналитик не может начать собственную практику, пока не закончит курс дидактического психоанализа. Это правило было принято в 1925 году, когда Макс Эйтингон стал президентом Ассоциации, в качестве обязательного и, с некоторыми уточнениями Отто Кернберга, сохраняет свою силу и по сей день.

Сегодня, когда число Лакановских школ исчисляется десятками, вряд ли можно говорить об универсальных нормативах дидактического анализа. Некоторые школы настаивают на обязательных 600 сеансах тренинга (и не менее 100 часов в год), другие придерживаются процедуры «пасса» – презентации результатов своего тренинга перед школой, которая принимает решение о том, может ли дидактический анализ быть завершён – а некоторые вовсе не признают всеобщих нормативов, считая продолжительность дидактического анализа и путь получения статуса индивидуальным в каждом конкретном случае. Тем не менее, во всех школах и группах дидактический психоанализ остаётся неизменным условием и основным правилом становления психоаналитика.

Источник: Ольшанский Д.А. Основное правило психоанализа // журнал "Личность и культура" № 5, 2010. - С. 75-78

Дмитрий Александрович Ольшанский - частный психоаналитик (г. Санкт-Петербург), сотрудник Института Клинической медицины и Социальной работы им. М.П. Кончаловского (Санкт-Петербург) и Institut des Hautes Etudes en Psychanalyse (Paris)